Обследование систем газопроводов

Как вывести отечественную экономику из стагнации – главный вопрос, который обсуждался на презентации новой книги академика РАН Сергея Глазьева «Рывок в будущее», которая прошла в Вольном экономическом обществе.

Юрий Пронько: Сергей Юрьевич, на презентации Вы высказали несколько блоков, которые я хотел бы с Вами предметно обсудить. Дословно Ваша речь: «В Азии формируется новое ядро экономического развития, оно сформируется к 2030 году. И у нас есть возможность либо примкнуть к нему, либо мы будем разорваны, в буквальном смысле, между этими двумя ядрами – азиатским и, условно говоря, западным англо-саксонским». Можете пояснить, о чем идет речь?

Сергей Глазьев: Во-первых, мы уже в процессе находимся. Эти тектонические сдвиги происходят полным ходом. Уже сейчас Китай экспортирует наукоемкую продукцию больше, чем Соединенные Штаты. И производит больше, чем США. То есть новый центр мировой экономики уже сформировался.

Мы всё это предвидели. В рамках теории длинных циклов, которой я много лет занимаюсь, было видно, что одновременно с новым технологическим укладом, который сегодня на слуху, это и биоинженерия, и нано-, и цифра, и аддитивные технологии, — всё это бурно растет, совершая технологическую революцию, которая ставит каждую страну перед выбором – успеет или не успеет она вскочить на эту новую длинную «волну Кондратьева».

Одновременно с этим процессом идет формирование нового мирохозяйственного уклада, то есть новой системы управления. Новой системы производственных отношений и институтов, которые обеспечивают воспроизводство экономики. Эти процессы происходят примерно раз в 100 лет. И каждый раз сопровождаются очень серьезными катаклизмами.

Прошлый цикл у нас проходил тоже через нас, через Россию. Первая и Вторая мировая война опосредовали переход от тогдашнего колониального мирохозяйственного уклада к современному, который мы назвали имперским. Где доминировали Советский Союз и США, которые, каждый, построили свою имперскую модель.

Сегодня этот мирохозяйственный уклад остался в виде американской модели, символом которой является либеральная глобализация, где главными действующими лицами стали американские транснациональные корпорации. Так вот, этот мирохозяйственный уклад себя уже исчерпал.

Так получилось, что Советский Союз рухнул раньше. Но если бы Советский Союз устоял, рухнули бы США. Здесь маневра, что называется, в глобальном экономическом пространстве для роста этого мирохозяйственного уклада, основанного на крупных вертикально интегрированных глобальных структурах, просто больше нет.

И мы видим, что эффективность американской политики в области экономики и в социальной сфере крайне низка. Хотя они заливают экономику деньгами, и за последние 10 лет количество долларов в мире увеличилось в 4 раза. То есть идет гигантская накачка экономики деньгами. Процентные ставки практически нулевые. Они делают все возможное, чтобы стимулировать экономическое развитие у себя.

Но эффективность в той системе управления, которая у них сложилась, этих мер невысока. 80% денег уходит в «финансовые пузыри» и затем исчезают вместе с схлопыванием этих «финансовых пузырей». Рядом, как это всегда бывает, на периферии американской модели и на периферии советской модели, что уж говорить, выросло китайское экономическое чудо.

Они соединили у себя преимущества социализма с преимуществами рыночной экономики. И эта интеграция, мы назвали эту новую модель интегральным строем, вписывается в ту теорию конвергенции, которая в 60-е годы уже высказывалась и нашими, и американскими, кстати, учеными. Питирим Сорокин, собственно, сформулировал наиболее четко этот прогноз, что после капитализма и социализма появится интегральный строй, который будет сочетать в себе преимущества и того, и другого.

И вот, мы видим, что он появился. Мы его как-то даже не заметили, честно говоря.

Ю.П.: На периферии же. В той системе координат.

С.Г.: Ну, конечно. Мы считали, что мы знаем больше всех. Американцы тоже так думали. Мы видим, что Китай, современный, сумел соединить социалистическую идеологию, рыночную экономику и патриотизм, в качестве, так сказать, общего ограничителя своей политики.

Они не стремятся навязать всем свою модель. В новом мирохозяйственном укладе государство выполняет роль интегратора. Это не бюрократическая машина, как в Советском Союзе, за всех принимала решение, что производить и что делать, куда бежать и как строиться. Это не американская модель, где все отдано крупному капиталу, и его интересы защищены американской всей системой управления государственного.

Это принципиально новый строй, можно так сказать, мы его называем новым мирохозяйственным укладом. Который действительно сочетает рыночную самоорганизацию со стратегическим планированием, частное предпринимательство и частную собственность с государственной инфраструктурой и государственным кредитом. Который уже 30 лет демонстрирует самые высокие темпы экономического роста и расширяется.

Потому что нельзя ограничивать это новое ядро экономической глобальной системы только Китаем. Подобная модель со своей, правда, спецификой, очень серьезной, строится в Индии. В Индии ведь тоже есть своя традиция социализма. И там есть демократия. Самая большая в мире, между прочим, и вполне реально функционирующая. В отличие от китайской компартии, предположим.

Но суть та же самая. Общественные интересы важнее частных. Должны уважаться права личности реальные, возможности личности на самореализацию. Но, если личность работает в интересах общества, ей даются все возможности для самореализации. Если эта личность пытается что-то украсть или разбогатеть за счет остальных – такая деятельность пресекается.

То есть это не обогащение любой ценой, как в США, и у нас сегодня. Это очень такая сложная и ориентированная на общественные интересы система управления экономическим развитием, где главный критерий – что ты дал для экономического развития, для подъема общественного благосостояния. Если ты успешно работаешь – тебе и кредиты, и ресурсы по стабильным ценам, и возможности расширяться. Если ты занимаешься спекуляциями или грабежом, рейдерством и прочее, то тебе дадут по рукам.

Ю.П.: Но вы упомянули еще и Японию, как такой мостик, что ли …

С.Г.: Надо сказать, что это новый мирохозяйственный уклад не с неба упал. Он вобрал в себя и наш опыт строительства социализма в Советском Союзе. И, что уж тут скрывать, китайская модель была изначально копией советской после освобождения Китая Советской Армией от японцев.

Затем, при Дэн Сяопине, они взяли на вооружение принцип открытости для международного капитала. И знаменитая фраза о том, что неважно, какого цвета кошка, Дэн Сяопина говорит о том, что они легализовали капитализм в рамках довольно жестких ограничений, и территориальных, это было локализовано, и идеологических, не любой ценой прибыль и не ради капиталистов, а ради подъема страны. Они запустили механизм рыночной конкуренции.

Японская модель очень похожа, с точки зрения ориентации на экономический рост. Ведь не случайно Япония стала пионером экономического чуда в поствоенные годы. Американцы им навязывали, как и нам после распада СССР, ультралиберальную колониальную модель, которая основана на примитивной догматике неоклассики экономической. Мол, есть мировое разделение труда, вот вы, японцы хорошо шьете одежду, тапочки, рис выращиваете. Вот и занимайтесь. С точки зрения логики разделения труда, по Рикардо, это ваша ниша.

Они с этим не согласились. Они сумели создать свое экономическое чудо. Ушли из-под оккупационной администрации «огородами», как говорится. Воспроизвели ту общинную модель, которая у них была, в принципе, и до этого. Даже возник такой термин «Japan Incorporated». Что означает «общие интересы».

Меня поражало, что японские корпорации выполняли рекомендации Министерства внешней промышленности и торговли, это их аналог, по сути, всего нашего экономического блока, себе в убыток, но потерять лицо перед государством считалось недопустимым в принципе. Государство говорило, давайте мы будем развивать сначала металлургию, потом судостроение, нефтехимию, потом электронику. Потому что нужно было перестраиваться. Это был постоянный диалог между учеными, бюрократией и бизнесом.

Ю.П.: И бизнес шел на убытки?

С.Г.: Бизнес шел на убытки. Если они договорились в рамках индикативного планирования, что они должны освоить такие-то производства, бизнес шел на убытки. Но я Вам скажу, это нормальная модель, с точки зрения долгосрочного прогнозирования. И бизнес – он сам по себе отличается краткосрочным горизонтом мышления. Мы это видим по нашему бизнесу, российскому.

Они ведь проспали и технологическую революцию, и ошиблись серьезно по магистральным направлениям развития. Скажем, бессмысленно было создавать гигантские новые производственные мощности черной металлургии, когда этот рынок уже был насыщен. Они не читают, к сожалению, трудов ученых. Поэтому делает гигантские ошибки.

Были вложены огромные деньги в расширение производственных мощностей в традиционных черных металлургических отраслях. К чему это привело? К кризису в отрасли. Они пошли к президенту просить сотни миллиардов, чтобы помогли. А могли бы к нам прийти, мы им объяснили бы, что бессмысленно, нужно вкладывать не в расширение мощностей традиционных, а в новые переделы. Нанотехнологии осваивать. Понимать, что больше роста потребления металла просто уже не будет.

Ю.П.: Получается, у нас нет диалога вот этого между разными группами, бизнесом, властью, экспертным сообществом, учеными?

С.Г.: Более того, нет диалога даже внутри государственного сектора. Все наши прогнозы, в связи с новым технологическим укладом, говорят о том, что не будет в Европе расти потребление газа. Потому что технологическая революция с новым технологическим укладом ведет к существенному изменению структуры энергопотребления.

Растет солнечная энергетика. Причем, стоимость удельная мощности электрогенерации на солнечных батареях сегодня стала ниже, чем в тепловой энергетике. Не будет больше газ расти как энергоноситель. Поэтому строить гигантские трубопроводы, для того чтобы снабжать Европу газом – это может никогда не окупиться.

Я считаю, это серьезный стратегический просчет. Нам нужно заниматься газохимией, углублением переработки газа на своей территории. Из газа ведь можно делать все, что угодно, в принципе.

У меня есть мой хороший старший товарищ, аналитик известный, Чезаро Маркетти, который доказал, что Земля может прокормить 100 млрд человек. Но, правда, 100 млрд человек она сможет прокормить, если газ будет использован в качестве сырья для генерации белков. То есть газом можно даже питаться. А мы его сжигаем.

Менделеева можно вспомнить, который говорил, что сжигать нефть все равно, что топить печку ассигнациями. То же самое касается и газа. Я считаю, что это большой стратегический промах, на самом деле. И таких промахов у нас выше крыши, и сейчас, и раньше было.

Ю.П.: Хочу все-таки вернуться к вопросу о разрыве. Почему нас может разорвать-то? Если формируется одно ядро и сформировано другое?

С.Г.: Смотрите. Если мы не формируем новую экономику на основе нового технологического уклада, это означает, прежде всего, наукоемкая промышленность. У нас гигантские возможности роста, сразу скажу. Ну, например, мы можем в авиационной промышленности нарастить производство в 10 раз. Если бы авиационная промышленность стала частью программы импортозамещения. Если бы мы прекратили тупо дотировать импорт самолетов.

Импорт иностранных самолетов освобожден от НДС, освобожден от таможенных пошлин. Госбанки кредитуют, собственно за счет денег государства мы кредитуем ввоз иностранных самолетов. Хотя можем производить самолеты всех типов сами. Вот вам пример десятикратного увеличения объемов производства.

Ю.П.: То есть это ложь, когда наши оппоненты утверждают, что здесь ничего не осталось и невозможно производить?

С.Г.: Конечно, ложь. У нас есть и абсолютно передовые сферы, такие как атомная энергетика или ракетно-космическая промышленность. Да и в области нанотехнологий и светодиодов, если бы рост нано- ориентировался на наши разработки, прежде всего, мы бы сегодня имели производство тех же самых светодиодов миллиарды штук, а не импортировали их.

Но система не заточена на задачи экономического развития. Она отторгает стратегическое планирование. Три года уже прошло с момента, когда президент подписал закон о стратегическом планировании. Нет этого закона в действии.

Ю.П.: А что является обосновательной базой тех людей, которые не хотят работать?

С.Г.: Они не умеют просто. Не знают.

Ю.П.: Но они же объясняют свои действия?

С.Г.: Они просто игнорируют рекомендации науки. Они не могут выполнить указания президента. Это не вкладывается в их головы, они просто не знают, как организовать стратегическое планирование. Потому что они привыкли жить в системе безответственности. А планирование означает – надо будет отвечать.

Поэтому это сложившаяся система коррумпированной бюрократии, где каждый чиновник работает только по поручению, если нет поручения – занимается своим бизнесом. Вот, собственно, нынешняя модель. Не может же президент давать поручения каждому министру, это нереально.

Закон о стратегическом планировании должен был все увязать в систему, где каждый министр, каждая корпорация государственная, каждый департамент получил бы свои плановые задания, ориентировки. Не в том смысле, как в Советском Союзе, по объемам производства штанов и танков, а с точки зрения выполнения тех функций, для которых они созданы.

И мы видим, что три года правительство просто не в состоянии организовать стратегическое управление. Они этому не учились, они этого боятся. Они не хотят брать на себя ответственность.

Ю.П.: Это, по-видимому, ключевой момент.

С.Г.: Конечно. Ведь для того, чтобы поставить на поток производство наших самолетов, тоже придется брать на себя очень серьезные решения. И это не только авиационная промышленность. Это и банки, которые не хотят давать кредиты под наши самолеты. Это авиакомпании, в которых уже американское и европейское лобби проросло просто. Это Межгосударственный авиационный комитет, в котором тоже почему-то больше привилегий отдается иностранным самолетам, чем нашим.

То есть система наша нуждается в кардинальной перестройке, это только одна отрасль. А таких много. Нам необходимо организовать стратегическое планирование с упором на приоритетное развитие нового технологического уклада, модернизацию, и это предполагает формирование институтов нового мирохозяйственного уклада.

Китай дает один пример, Индия — другой, Япония — третий. Нам нужна своя, российская или евразийская модель, собрать Евразийский экономический союз, вот этого нового интегрального мирохозяйственного уклада. Которая бы сочетала и рыночную самоорганизацию, и государственное планирование, целеполагание, и межгосударственное сотрудничество, ориентированное на раскрытие нашего научно-промышленного потенциала, максимизацию наших конкурентных преимуществ.

А это означает, что и денежная политика должна быть заточена на это. То есть кредиты должны создаваться Центральным Банком для этого, для экономического роста. А не для спекулянтов из группы «Открытие», которая отсосала на себя большую часть денежной эмиссии в позапрошлом году. Эти деньги исчезли. Конечно, печатать деньги ради «Открытия» нельзя. Но именно ради этого они и печатаются.

Ю.П.: Но там, по-видимому, преследовались иные интересы?

С.Г.: Я думаю, частные интересы. Конечно, мы имеем дело, прямо скажем, с организованной преступностью, которая паразитирует на этой денежной политике, на этой безответственности. Если так дальше будет продолжаться, разорванность между старым и новым центром означает следующее: старый глобальный центр в лице США пытается нас удержать в сфере своего влияния.

Ю.П.: В периферийном положении.

С.Г.: В периферийном положении. Они вполне довольны нашей денежной политикой. Они хвалят российский Центральный Банк, дают награды, отмечают всячески везде, какой у нас хороший Центральный Банк, как он хорошо выполняет рекомендации МВФ, и гладят по головке. Их устраивает то, что мы абсолютно открыты, уязвимы, от них полностью зависим в силу нашей деоффшоризации и отсутствия внутренних источников кредитов.

Но их не устраивает наше политическое руководство. Потому что оно проводит самостоятельную политику. И для того, чтобы избежать, как они считают, рисков в связи с растущим Китаем, им очень важно контролировать Россию и Среднюю Азию, они против нас ведут гибридную войну. Это влияние старого центра мировой экономики, а мы сделались его периферией.

Он нас пытается удержать нас силой. Как это делается, мы видим в предельном варианте на Украине. Это делается путем государственных переворотов, если их что-то не устраивает. Против нас ведется целый набор методов, о которых мы хорошо знаем, обсуждали многократно. И которые ориентированы не на сдерживание России, как многие считают. Что нас сдерживать, если мы не растем? Они ориентированы на разрушение нашей страны, на ее расчленение, на ее уничтожение.

Поэтом угрозы со стороны старого центра очень реальны. Мы от них очень сильно зависим. Во-первых, у них капиталы наших крупных корпораций в оффшорных зонах. Практически весь частный бизнес и часть государственного сектора воспроизводятся через оффшорные зоны. Они могут это дело, как уже показали по «Русалу», в любой момент оборвать. И наш капитал, который через оффшоры воспроизводится, перестанет в Россию притекать. Я уверен, что этот удар будет нанесен.

Во-вторых, мы от них зависим технологически. Поэтому вопросы выбора мер противодействия в этой сфере очень деликатные. Скажем, мы не можем вводить эмбарго против импорта оборудования, это не в наших интересах. Я, на самом деле, не очень поддерживаю, что нам вообще нужно пользоваться инструментами внешней торговли.

То есть в ответ на американскую финансовую войну они арестовывают счета, отбирают деньги. Они запрещают расчеты в долларах. Не только себе, но и другим странам, вести с нами. Вот в этом корень. А мы вместо того, чтобы отвечать в этой области, в финансовой, отвечаем в торговой. Это несимметрично.

Несимметрично – это не значит хорошо или плохо. Просто торговля, я бы сказал, самое примитивное, самое простое, ввести эмбарго на импорт каких-то товаров. Но они будут перетекать в виде суррогатов через другие границы. Ведь сегодня торговля открыто ведется.

Для Америки это не холодно и не жарко. Потому что они не являются крупным для нас импортером, мы не импортируем много из США. Мы не импортируем оттуда особо продовольствие сейчас. Но технологии – это очень существенно.

Ю.П.: Мы уже посчитали, что порядка 93 млн долларов в год – для США это вообще ни о чем.

С.Г.: Мы туда особенно и не экспортируем. Алюминий экспортировали – теперь, значит, прекращаем. Китай, с точки зрения торговли, это существенно. А наши контрмеры, которые приведут к ухудшению ситуации на рынке, на нашем собственном, они воспринимают с усмешкой.

Самое их уязвимое место – это долларовая пирамида. И если мы хотим эту агрессию прекратить – нам нужно выстраивать коалицию антивоенную. Речь идет, на самом деле, о том, чтобы нейтрализовать самую настоящую агрессию, мировую войну, которую США затеяли со всей периферией.

Это можно сделать главным образом за счет нанесения ударов в самую чувствительную область для них – это эмиссия мировой валюты. Мы должны во весь голос сказать, что США нелегитимным образом пытаются навязать миру использование доллара в качестве мировой валюты. И показать, что доллар для нас не является вообще валютой.

Потому что мы не уверены в том, что доллары, которые сегодня находятся на счетах российских физических и юридических лиц, не будут завтра заморожены, отобраны и так далее. Доллар – это токсичная валюта, в ней работать опасно. Доллар не защищен никакими международными обязательствами США. Мы просто на свой страх и риск его используем.

Ю.П.: Но Вам могут возразить, что весь мир этим пользуется. И держат резервы, тот же Китай. Ваши оппоненты используют именно такую аргументацию.

С.Г.: Конечно. Потому что они часть этой системы, которую им не хочется менять. Им кажется, что эта система будет вечная. Но я скажу, что наш президент пророчески предупреждал еще 10 лет назад: уходите из доллара, уходите из офшора, возвращайтесь в страну.

Когда нам говорят, что здесь плохой предпринимательский климат, не буду с этим спорить. Но я могу сказать, что в судах наши олигархи все свои вопросы решают легко, в российских. А в Лондонском суде, или в Стокгольмском, или в Нью-Йорке, посмотрите, как они решают. Да их там за людей не считают.

Судебная система у нас ручная, что говорить. У кого много денег – тот, в принципе, имеет преимущество. Меня, честно говоря, удивляет позиция нашего олигархата, который пытается скрыться от российской правовой системы в англо-саксонских офшорах. Там с ними вообще не разговаривают, просто отбирают и всё. И президент их об этом предупреждал. Он буквально сказал: «замучаетесь пыль глотать по западным судам». Они его не послушали. Они считали, что этот рай, когда можно из России тащить гигантские сверхприбыли и шиковать за рубежом, будет длиться вечно.

Ю.П.: Но Минэкономразвития предлагает, как ответ, сладкую такую пилюлю – создать специальные административные районы на острове Русском во Владивостоке, острове Октябрьский в Калининграде. И господин Орешкин об этом говорит, что вот-вот законопроекты будут внесены в парламент, и это приведет к тому, что российские олигархи будут возвращаться в страну, но вот через эти САРы.

С.Г.: Новый мирохозяйственный уклад, среди прочего, означает признание права, точнее, восстановление международного права, которое разрушено сегодня американцами. И, как это ни банально звучит, реальное создание правового государства. В этом смысле наши министры, которые пытаются помочь олигархам избежать наших законов, у меня вызывают умиление.

Они сбежали в офшоры, чтобы не платить налоги, чтобы уклониться от наших правоохранительных органов, чтобы можно было воровать безнаказанно. Гражданство поменяли, чтобы их российская юрисдикция не могла притащить за преступления. А сейчас им говорят: давайте, возвращайтесь, только мы там вам рай создадим, где вы можете, грубо говоря, начхать, так сказать, на все российское законодательство и не платить налогов, а мы вам еще землицу припишем. Да еще потом крестьян дадим, да?

Но это же абсурд! Люди живут в какой-то не то, что прошлой эпохе, они живут в извращенном своем мире, вывернутом наизнанку. Потому что все, что правильно и разумно, этой моделью отвергаются. Когда бизнес делается не ради общественного благополучия, не ради подъема экономики, не ради научно-технического прогресса и модернизации, а ради того, чтобы что-то у кого-то украсть.

Вот такой воровской капитализм в их голове сидит. Они придумывают все новые и новые способы, как бы так сделать, чтобы можно было продолжать воровать из России, тащить, но при этом, уйти от западных санкций. И хотят в России сделать такой остров благополучия.

Ю.П.: Но они хотят это институционально уже провести.

С.Г.: Я считаю, это все от лукавого. У нас, во-первых, если разобраться, не такая уж плохая система регулирования. Во-вторых, мы знаем, как ее совершенствовать. К сожалению, правительство этого не знает, допускает гигантские ошибки.

Рекомендация экономической науки уходить от НДС. НДС — очень вредный налог, а они его повышают. То есть они живут в рамках сложившейся рутины и воспроизводят те ошибки, которые были сделаны раньше. Потому что нет мальчика, который скажет, что король голый, и были допущены ошибки, такие, что развиваться экономика не может. Они боятся признать это.

Ю.П.: Но, Сергею Юрьевич, мы с Вами на этой деловой неделе убедились, как можно цифры менять. Росстат поменял все данные за 2016-2017 годы. У нас не было стагнации, оказывается. У нас был, если не бурный, то убедительный рост — 2,1%. Я хочу уже, как академику, Вам задать вопрос: это что?

Я понимаю, что статистика может менять методологии. Я понимаю, что может учитываться одна группа товаров или услуг, а в следующий раз мы это не будем учитывать. Потому что это превращается уже, знаете, в анекдот: я ем капусту, а вы мясо, а вместе мы едим голубцы.

С.Г.: Не хочется применять грубый термин, но это, по сути, распальцовка. То есть, когда вас, путем всяких жестов пытаются убедить, что все хорошо, заставить поверить в нечто. Это результат подчинения Ростатата Минэкономики, вот и всё.

Еще в середине 90-х годов, помните, было дело статистиков. Когда Юрков, очень талантливый, профессионал, отказался подчиниться диктату из Минэкономики, фальсифицируя данные по инфляции. Понимаете, как только данные по инфляции фальсифицируются в сторону снижения, у вас автоматом вылезает экономический рост. Если собрать в текущих ценах – у нас ого-го какой рост. Значит, его считают сопоставимым. Как только вы инфляцию снижаете – у вас ВВП и прочие индексы производства растут.

Как только Росстат, это Комитет по статистике, отказался выполнять административные приказы манипулировать статистикой – тут же придумали дело, обвинили руководство Росстата в том, что они не так сдают в аренду помещения и посадили в тюрьму. С тех пор наши статистики очень внимательны к указаниям сверху. А когда их подчинили просто Министерству экономики, которое обязано рапортовать об экономических успехах, чтобы начальство жило весело, есть такая поговорка сейчас в бюрократических кругах, что тут удивляться?

У нас были раньше альтернативные центры. Допустим, Институт конъюнктуры считал инфляцию независимо от правительства. Центр уровня жизни населения считал. Все эти альтернативные источники экономической информации сегодня закрыты. Им не дают возможности развиться. То есть монополия на цифры.

Ю.П.: Но ведь тогда мы можем подвергнуть сомнению любой прогноз, который делает Минэк, на основе которого формируется федеральный бюджет.

С.Г.: Президент ставил задачи, а они рисовали ориентиры, делали под них прогноз. Но мер-то нет экономической политики. Поэтому все это оставалось благим пожеланием. Какую бы вы цель ни взяли, которая ставится на уровне главы государства, нет механизма реализации. Начиная с главного показателя – роста инвестиций.

Нам для того, чтобы обеспечить тот рывок, о котором говорит президент, нужен рост инвестиций 15% в год, как минимум. Можем мы это сделать? Можем, в принципе. За счет целенаправленной денежной политики, за счет системы мер по специнвестконтрактам, мы об этом много раз говорили, мы можем выйти на темпы роста инвестиций, причем, материализованных, в машинах, в оборудовании, в зданиях, в рабочих местах. Это нетрудно сделать, ресурсы для этого есть. Нет инструментов, которые нужно применить. А правительство этих инструментов не видит, не желает их внедрять, потому что и так хорошо.

Ю.П.: Сергей Юрьевич, на этой неделе было очень два интересных выступления. Это отчет главы Центробанка Эльвиры Сахипзадовны Набиуллиной в Государственной Думе. Она не ответила ни на один вопрос, который был задан депутатами российского парламента. То есть она практически ушла от ответов на вопросы, связанные и с резервами, и с инвестированием, и с просчетом, который был допущен, очень серьезный, в 2017 году, потерями, которые понес ЦБ.

Другое было выступление первого вице-премьера, министра финансов Антона Германовича Силуанова в Совете Федерации России. И, собственно, Валентина Ивановна Матвиенко напомнила ему, что он уже теперь не только министр финансов, но и первый вице-премьер, отвечающий, в целом, за экономическое развитие страны.

Сергей Юрьевич, Вы очень часто говорите про МВФ. Так вот, господин Силуанов впервые сказал, что тот валютный курс, который сейчас держится ЦБ и Минфином, это искусственно созданная ситуация, он это признал. И более того, она, оказывается, не ради пополнения резервов делается, а ради стабильности именно российской национальной валюты. Когда я это услышал, у меня глаза округлились, потому что ничего подобного Антон Германович ранее не говорил.

Но есть и другая составляющая. Сенаторы спросили, почему вы не меняете уровень отсечения, вот эти 40 долларов, которые заложены в федеральном бюджете. На что первый вице-премьер что-то попытался ответить. Оказывается, это прямая рекомендация, я так мягко сформулирую, Международного Валютного Фонда.

Более того, госпожа Лагард на Петербургском экономическом форуме в открытую сказала: вы тут не увлекайтесь изменением планки, вы ее сохраняйте на нынешнем уровне. А господин Силуанов почему-то не вспомнил о том, что указание МВФ, собственно, и исполняет. Можете Вы мне этот достаточно странный замес для меня, как для журналиста и экономиста, объяснить? Нами что, реально управляют извне?

С.Г.: С точки зрения макроэкономики, особенно денежно-кредитной политики, рекомендации Валютного фонда и работа ЦБ – это две стороны одной медали.

Ю.П.: То есть, это симфония.

С.Г.: Более того, в моей недавно вышедшей книге, можно поднять, рекомендации МВФ, там они приведены, и анализ денежно-кредитной политики. Это просто один к одному. То, что МВФ рекомендует, то наша денежная власть вместе с Центральным Банком делают. Центральный Банк, прежде всего, но и Минфин то же самое, они как бы как единое целое. И эти рекомендации считаются истиной в последней инстанции.

То есть они не верят в наше экспертное сообщество, наши денежные власти. Они не советуются с наукой. Они не думают об экономике по сути дела. Они считают, что МВФ имеет всю необходимую экспертную базу для того, чтобы давать нам правильные рекомендации. И они их просто тупо выполняют.

Весь смысл рекомендаций МВФ – это создание максимально благоприятных условий для свободного движения американского капитала по миру, вот и всё. МВФ выполняет заказ олигархии США. Я это могу доказать математически. То есть все их рекомендации, связанные с либерализацией валютного регулирования, с макроэкономической стабилизацией, с открытием финансового рынка, с либерализацией внешней торговли – это то, что нужно американским корпорациям.

То же самое касается жесткой денежной политики. Потому что американские корпорации, в отличие от наших, имеют доступ к безграничному кредиту. Они могут расширяться, платя символические 2—3%. А то и 0%. Допустим, если вы хотите купить американское оборудование или немецкое, не важно, западное оборудование – вам дадут в лизинг вообще без процентов, на 10 лет. Только берите и пользуйтесь. Ну, платите амортизацию.

А нам они запрещают это делать. Но запрещают не юридически, они же не могут нами командовать. Они наукообразные придумывают разные объяснения: будете печатать деньги – будет у вас высокая инфляция. А мы говорим: давайте мы будем деньги создавать, как и вы, под приоритетные направления, под инвестиции, под развитие. Они говорят: нет, вы всё разворуете, вам нельзя.

Это чисто африканская модель. Она была придумана для Африки. В ситуации, когда Африка очень сильно задолжала. Ведь африканцам давали много кредитов в 70-е годы прошлого века. Для того, чтобы они проводили свою индустриализацию. Давали банки крупные, давали государства. Конечно, кредиты были связанные. То есть они сами себе давали кредиты на поставки западного оборудования в Африку.

Африканцы с ними не расплачивались. Потому что все разворовывалось. Оборудование устанавливалось, а прибыль неизвестно куда исчезала. Поэтому они решили так, что Африке нельзя разрешить печатать свои деньги. Это очень жесткая система, она называется «вашингтонский консенсус». Значит, валютное правление. То есть вы не имеете права создавать свои деньги. Потому что вы не умеете ими управлять. Вы будете печатать, печатать и печатать, и это будет приводить к гиперинфляции и так далее.

Ю.П.: То есть нас поставили в один ряд с африканскими странами.

С.Г.: Я бы сказал, даже хуже. Потому что у африканцев-то есть своя национальная гордость. Против них вводят санкции иногда и так далее. А у нас денежные власти – это просто лучшие ученики Валютного Фонда. Причем, им же деньги за это не платят, они просто так думают, потому что их гладят по головке. Своей системы взглядов у них нет, нет своего системного мышления. Раньше эти люди свято верили в догматы марксистской политэкономии. Теперь они свято верят «вашингтонскому консенсусу».

Ю.П.: Но ведь это абсурд!

С.Г.: Абсурд.

Ю.П.: Страна, которая занимает или пытается занять особое место в геополитике, страна, которая имеет серьезные политические взгляды и претензии на развитие ситуации, в экономике занимает какую-то, простите, импотентную позицию.

С.Г.: Это абсурд, в котором мы живем уже много лет. И этому абсурду радуются очень многие бенефициары этой политики, которых мы многократно называли. Во-первых, это валютные спекулянты. Во-вторых, это офшорный олигархат, которому эта политика выгодна. В-третьих, это крупные государственные банки, которые могут сегодня, пользуясь дороговизной денег, диктовать свои интересы и отбирать все, что угодно, в экономике, под себя лично, пользуясь государственными деньгами и завышенными процентами, просто отбирать имущество.

Сформировалось гигантское лобби, очень влиятельное. Гигантское — в смысле концентрации денег и влияния. Которых эта политика устраивает. Эта политика убивает реальный сектор, убивает миллионы людей, которые работают. Убивает десятки тысяч предприятий, которые банкротятся. Но для банкиров это рай, особенно государственных.

Не только группа «Открытие», мы обсуждали. Она из Центрального Банка под 0,5% годовых вытащила, Центральный Банк им дал больше 500 млрд рублей. Куда эти деньги делись? То есть это, на самом деле, преступное, я бы сказал, сообщество, которое паразитирует на этой политике, и которое постоянно внушает общественному мнению и государственной власти, что это правильная и разумная политика.

Ю.П.: Если мы это не изменим, я все-таки вернусь вновь к тому, что нас может разорвать. Вы сказали, что англо-саксы, условно, вот это ядро, оно нас будет держать на периферии, при этом пытаться сохранить контроль над нами. А ведь в противоположной стороне сформировалось или в последней стадии формирования находится новое ядро.

С.Г.: Понимаете, у нового ядра другая философия жизни. Они не требуют от нас, как американцы, раздеться и все отдать. Они говорят: давайте мы будем вместе делать инвестиции, вместе развивать, создавать совместные производства, синергетику обеспечивать. Когда совместные инвестиции дают выгоду всем участникам. Это другой подход.

Но, поскольку мы сами деньги не создаем, у нас и нет возможности финансировать инвестиции. Поэтому они сейчас начинают говорить: да, да мы сами всё профинансируем. Давайте договоримся об этих проектах, и мы сами будем финансировать. Но когда мы сами не создаем кредит, это означает, что за нас кто-то другой, с Запада или с Востока, решает, какие производства здесь развивать, какие нет, и какой будет будущий облик нашей экономики. И здесь особых вариантов, кроме как сырьевой придаток, не наблюдается.

Но дело в том, что с новым технологическим укладом потребность в сырье падает в десятки раз. Нанотехнологии в десятки раз снижают потребность в материалах, включая металлы. Информационные технологии снижают потребность в энергетике. Солнечная энергетика появляется, как мощнейшее новое направление. То есть, когда мы говорим, что мы такая сверхдержава, сырьевая, это уже, я бы сказал, позапрошлый век. Мы себе не можем позволить оставаться сырьевой сверхдержавой, потому что столько сырья в мире. Там вроде как его мало, за него идет борьба. Наши традиционные, так сказать, геополитические доктрины — война за нефть, еще за что-то. На самом деле, научно-техническая революция позволяет сегодня поднимать эффективность расходования в десятки раз, еще раз повторю. Поэтому на этом развиваться дальше невозможно.

И, собственно говоря, у старого центра, у американцев и европейцев, главный лейтмотив политики – нас контролировать. Чтобы мы были просто их колония. С Востока – другой подход. Востоку нужны, действительно, наши ресурсы. Нужна, в принципе, наша экология, прямо скажем, наша вода, не только нефть и газ. То есть им хотелось бы интегрировать нас к себе на взаимовыгодных условиях.

Но, еще раз повторю, если мы не будем сами развивать себя, то мы будем все время на разрыве между этими центрами. У них разные подходы, но это ведет к следующему: с одной стороны, сегодня мы сталкиваемся с колоссальной по мощи американской агентурой внутри России, которая внушает руководству страны, что все рассосется, все будет хорошо, вы только ничего не делайте. Когда вас сожрут, вы поймете, что это не так уж и плохо, могло быть и хуже.

Это лобби очень агрессивное. Оно сейчас активно поднимает волну ксенофобии. Начинает нас пугать Китаем и так далее. Из Китая идет другой посыл: давайте вместе дружно работать по созданию инфраструктуры и прочее. Но, когда мы смотрим инфраструктурные проекты, получается между Китаем и Европой. А мы где? Мы что, просто место между Китаем и Европой?

Поэтому для того, чтобы не быть разорванным, необходимо научиться управлять своим развитием. Мы раньше умели это делать, и в царские времена, и в советские. И сейчас мы можем это делать. У нас для этого есть понимание закономерностей и знание того, как это нужно делать, с точки зрения планирования и частно-государственного партнерства, в современных условиях.

Парадокс: последний год Центральный Банк стал нетто-заемщиком в экономике. Такого еще не было, наверное, в мировой истории, чтобы Центральный Банк забирал денег из экономики больше, чем дает. Это полный абсурд. Это Центральный Банк наоборот. Это все равно, что, допустим, вы бы не выращивали своих детей, а, наоборот, гнобили бы их всячески.

При таком подходе, я говорю, как вы собираетесь финансировать тот рывок, о котором говорит президент? Даже инвестиции – нужны деньги для этого. У нас есть проекты, у нас есть понимание стратегии, есть бумаги разные написаны. А где деньги? Кто их вам даст?

Ю.П.: На это вам что отвечают?

С.Г.: На что они говорят: не дело Центрального Банка кредитовать экономику. Можно упасть со стула! Центральные банки специально придуманы для того, чтобы кредитовать экономику. В этом смысле деятельности Центрального Банка.

Возьмите американский закон о ФРС. Там написано, что Центральный Банк должен поддерживать рост денежных агрегатов в соответствии с потребностями в развитии экономики. Прямая задача – обеспечивать кредитование роста экономики. В этом функция Центрального Банка, ради этого они создавались.

Ю.П.: Может быть, они изобрели нечто новое и претендуют на Нобелевскую Премию в области экономики?

С.Г.: Нет, они настолько зашорены. Дело в том, мне кажется, у них страх признать ошибки.

Ю.П.: Наоборот, сильная сторона, Сергей Юрьевич, если человек умеет признавать свои ошибки.

С.Г.: Вы не понимаете масштаба ошибок. Как говорится, это хуже, чем преступление. Если они признают, что они проводят ошибочную политику, это значит, что 20 трлн рублей, которые недополучила наша экономика за последние четыре года, это их вина. Из-за них мы сегодня имеем продукции на 20 трлн меньше. Из-за них мы четвертый год подряд видим падение уровня жизни. Из-за них возникла проблема с бюджетом Пенсионного Фонда, в том числе.

И как они нам предлагают решать эту проблему? Не за счет олигархата, предположим, не за счет возврата денег в страну, не за счет экспортных пошлин, которые бы забрали природную ренту, не за счет налогообложения сверхвысоких доходов. Они предлагают — пусть население всё финансирует. Хотя у населения доходы не растут, а им предлагают на 2% поднять НДС, всем.

НДС кто платит? Промышленность: машиностроение, легкая промышленность, сельское хозяйство. Ведь экспортеры нефти и газа не платят НДС. А именно там главная сверхприбыль. Это же абсурд — давайте поднимем НДС. Значит, это мы увеличим налогооблагаемое бремя на тех, кто производит добавленную стоимость — главный смысл экономической деятельности. А те, кто ее не производит, они НДС не платят. Потому что экспортируют – за экспорт НДС платить не надо.

То есть они обременяют экономическое развитие и параллельно затеяли пенсионную реформу, которую обычный человек понять не может. То есть они ходят по кругу, я бы так сказал.

Ю.П.: И боятся признать ошибку.

С.Г.: Они никогда ее не признают. Признать, что из-за тебя страна уже третий год живет в катастрофе… Лучше статистику фальсифицировать. Это проще. Всем будет приятно. Признавать ошибки никто не любит. А здесь такой масштаб ошибок…

То есть мы могли бы расти с темпом 8% в год уже пять лет. Если бы не пошли по пути, который из Вашингтона был нам рекомендован, и Центральный Банк, и правительство всё это проглотили автоматически и внедряют сейчас. Потому что это легко — делать ничего не надо.

Ю.П.: Но все-таки ситуация не фатальная?

С.Г.: Конечно, нет. Более того, у нас возможности для рывка, о котором говорит президент, налицо. У нас нет никаких ограничений для экономического роста. У нас главное ограничение – это денежная политика. Плохая налоговая система. Ее сейчас хотят еще ухудшить, но это, я бы сказал, не смертельно. А вот отсутствие денег – это как отсутствие крови в организме. Тем более, если они искусственно поддерживают сверхдоходность на финансовом рынке, кэрри трейд проводят свой, деньги высасываются из экономики. Не только Центральным Банком, но и финансовым рынком.

Они создали несколько насосов, которые качают деньги из реального сектора за рубеж. При такой политике невозможно их туда дать даже. Вот это узкое место, которое является абсолютно искусственно созданным. Если брать теорию экономического роста, что смотрят? Производственные мощности есть? Есть. Сырье есть? Есть. Трудовые ресурсы есть, как бы ни говорили, что их нет. Значит, надо поднимать производительность труда. Знания, наука и технология работают –вон сколько за рубежом наших людей. Все вроде бы есть для роста. А роста нет. Почему? Потому что система управления, которая сформирована, работает против роста. Она рост не просто тормозит, она делает его невозможным.

business.tsargrad.tv

Читайте прогноз ценовых колебаний с 25 по 29 июня 2018.